Знание истории или историческая политика

Некоторые американцы расшифровывают аббревиатуру США как Соединенные Штаты Амнезии. В смысле – исторической амнезии. Профессор Гарварда Грэхем Эллисон и его коллега, автор исторических бестселлеров Найал Фергюсон, считают, что американские политические решения оказались бы гораздо более осмысленными, если бы учитывался исторический опыт. Для чего даже учредили Проект прикладной истории и настаивают на создании при президенте США Совета историков, по статусу такой же, как и Экономический совет.

Россия – страна передовая, поэтому у нас такой совет уже функционировал – в бытность Сергея Нарышкина главой администрации президента. Нарышкин боролся с так называемыми фальсификациями истории и пытался внедрять единственно верную, как учение Маркса, официальную версию советско-российской истории. Результат битвы нынешней власти за абсолютную монополию государства на интерпретацию истории налицо: согласно свежему опросу «Левада-центра», 48% респондентов не помнят или не знают, что происходило почти ровно 25 лет назад в дни августовского путча 1991 г. А большинство из тех, кто помнит или знает, предпочитают говорить, что в то время «не успели разобраться в ситуации» или «были слишком малы, чтобы понять, что происходит».

Очень молодая у нас нация – история ее не столько учит, сколько «путчит»: худшими событиями являются «оранжевые революции», а противостояние путчистам в 1991 г. и есть «оранжевая революция». Потому 30% респондентов и оценивают август-1991 как «трагическое событие, имевшее гибельные последствия для страны и народа».

В итоге в пропагандистском фундаменте режима два события – Великая Отечественная (война) и Великая геополитическая (катастрофа).

Смысл проекта Эллисона – Фергюсона в том, чтобы лица, принимающие политические решения, опираясь на знание истории, в том числе негативного исторического опыта, не допускали роковых ошибок. Смысл российской исторической политики иной – более эффективное манипулирование массовым сознанием с целью сохранения нынешней модели власти на максимально длительный срок.

Собственно, даже присоединение Крыма – это не сугубо внешняя или внутренняя политика. Это попытка консолидации нации с помощью грубо примененной исторической политики – на том основании, что именно исторически этот полуостров «наш». Остальное – «не знаю – не помню».

Во многом историческая политика – это взгляд на историю первого лица. Например, недавно президент резко раскритиковал Ленина. Это означает, что в дни грядущего 100-летия Октябрьской революции о ней будет сказано много плохого. Противовес Ленину – Сталин. И массовая сталинизация сознания, идущая в последние годы, – это генеральная линия исторической политики. В том смысле, что нынешняя власть – наследница всех «достижений» прошлого при забвении репрессий. Кто напоминает о репрессиях – тот оппозиция. Эта власть музеефицирует скорее охранника, чем зека.

Главное – довести потребителя исторической политики до состояния «не помню – не знаю – был слишком мал», и можно дальше продлевать свою власть в исторической перспективе. За счет правильно сформулированной исторической ретроспективы.

Автор – директор программы Московского центра Карнеги